Лидерам Евросоюза имеет смысл обратить внимание на уроки развала СССР, если они не хотят допустить похожего развития событий в зоне евро, полагает обозреватель The Financial Times Филип Стивенс. С мылями Стивенса по этому поводу знакомит читателей bfm.ru.

Он иллюстрирует свою мысль рассказом крупного западного дипломата, который долгое время занимался изучением Советского Союза.

В 80-е годы на Западе абсолютно точно знали две взаимоисключающие вещи: советская система не жизнеспособна; и — советская система будет длиться вечно. Сдается, то же самое можно сегодня сказать о единой европейской валюте.

В своих заблуждениях относительно «потемкинского фасада» советской системы западные эксперты и политики не были одиноки: те же заблуждения испытывали их коллеги в СССР, пишет Стивенс. Автор ссылается на мнения специалистов по России, которые не так давно встречались под руководством известного болгарского политолога и журналиста Ивана Крастева в Институте гуманитарных наук в Вене. Целью их встречи была попытка понять: как событие, которое даже в момент падения Берлинской стены казалось немыслимым, сделалось всего через пару лет неизбежным.

Как показала динамика развития кризиса в СССР, тогдашние руководители страны были свято убеждены: что бы ни случилось, падение Советского Союза невозможно. «Когда ты думаешь, что нечто не может произойти, ты лишаешь себя возможности принять необходимые превентивные меры», — пишет Стивенс. Что, собственно, и произошло с Михаилом Горбачевым, который был убежден в исторических преимуществах социализма.

В результате крах СССР возник не на периферии, а в самом сердце страны, в России. Как говорит Иван Крастев, «судьбу советского государства решило не постоянное желание прибалтийских республик отделиться, а решение России избавиться от Союза».

Если перенести аналогии на современный Евросоюз, справедливо ли прямое сравнение СССР с ЕС, а Российской Федерации с Германией?

По мнению обозревателя The Financial Times, ответа два: и да, и нет.

Ответ «нет» основан на том, что еврозона, в отличие от Советского Союза, не является империей, построенной на ложных экономических основаниях. Каковы бы ни были конструктивные изъяны единой Европы, она основывается на свободно выраженном желании демократических государств.

С другой стороны, единая европейская валюта не является причиной экономических бед Европы. Глобальный кризис, полагает Стивенс, стал результатом краха англо-саксонской модели либерального финансового капитализма. Те, кто винит евро за кризис, допустим, в Испании, должны обратить внимание на то, что происходит в таких странах, как Британия или Венгрия, которые сохранили собственные валюты.

Продолжая аналогию, после развала СССР на карте мира возникло полтора десятка новых государств. Но если Германия вернется к марке или Греция — к драхме, карту Европы из-за этого перекрашивать не придется.

Дезинтеграция еврозоны не является неизбежной, считает Стивенс. Самое интересное, что страны-должники и страны-кредиторы в общих чертах согласны в том, что необходимо сделать. Проблема в том, что они не в состоянии договориться о последовательности действий.

Германия боится, что если она уступит слишком быстро и согласится на выпуск евробондов, то ее партнеры немедленно откажутся от жесткой финансовой дисциплины и от приверженности более глубокой экономической интеграции. Со своей стороны, итальянцы, испанцы и португальцы настаивают: в отсутствии срочной вызывающей доверие программы помощи, их экономики обречены на падение по спирали долгов и дефляции.

Правы обе стороны. Для достижения компромисса не хватает доверия.

И все же при всех различиях параллели с развалом СССР слишком очевидны, чтобы от них отмахнуться. Уже потерян счет заявлениям европейских руководителей и центральных банкиров о том, что евро не может не выжить, поскольку иное невозможно себе представить. Главной причиной подобной невозможности выдвигается соображение о том, что цена развала еврозоны будет слишком неподъемной.

Точно так же советские лидеры были убеждены в незыблемости советской системы и потому сидели сложа руки. Впоследствии они осознали, что бездействие представляет собой такое же решение, как любое другое. Сказать, что развал системы единой европейской валюты с неизбежностью приведет к хаосу на мировых рынках, еще не означает предотвратить этот хаос.

Как замечает болгарский политолог Иван Крастев, во многих европейских странах нарастает отрицательное отношение к евро. В кризисные времена такое состояние общественного мнения чревато тем, что на смену тезису «нет альтернативы» приходит другой: «любая альтернатива лучше».

Пока еще такие настроения не стали всеобщими. Но руководителям европейских стран пора понять, что ни еврозона, ни даже Европейский Союз не являются нерушимыми структурами; они стали продуктом определенных обстоятельств и определенного политического видения. Сегодняшний мир мало напоминает тот, о котором мечтали отцы-основатели единой Европы и архитекторы единой европейской валюты.

    «Окончание холодной войны стало повивальной бабкой при рождении евро. О создании единой валюты речь заходила не раз, но только крах коммунизма и объединение двух Германий придали этому процессу окончательный импульс, — резюмирует FT. — В отличие от Советского Союза, еврозона не обречена на коллапс под весом собственных противоречий, но ее выживание также не является неизбежным».