Теперь вся схема государственной поддержки выглядит так, будто важнейший для эстонских потребителей вопрос решался не на основе точных расчетов, а в результате политической сделки. Кроме того, государственные инвестиции в любимые технологии политиков могут привести к избыточным вложениям, что, в свою очередь, сделает жизнь в Эстонии дороже.
Суттер подчеркивает, что для предпринимателей важна конечная цена на электричество – та, которая включает все налоги, сборы и акцизы. В настоящее время в Эстонии ситуация такова, что по сравнению с Финляндией мы платим в два раза больше, а Литва и Латвия также вырываются вперед. Кроме того, 1 мая ожидается повышение акцизов, а 1 июля – рост налога с оборота, так что снижения цен на электричество не предвидится.«И мы даже не говорим о поддержке ветроэнергетики. Энергоемкие производства уже сегодня заявляют, что в Швеции производство дешевле. У нас уже есть несколько предприятий, которые рассматривают возможность переноса производства в Швецию», – сказал Суттер. По его словам, в Финляндии и Швеции конечная цена на электроэнергию составляет около 100 евро/МВт·ч, а если Министерство климата прогнозирует для Эстонии цену в 170 евро/МВт·ч, то это делает страну неконкурентоспособной.
Суттер отмечает, что правительство действует так, как даже в 1990-х годах не решались поступать. «Был энергетический план до 2035 года (ENMAK), был план разработки, графики были определены, и мы работали в соответствии с ними. Мы заказали внешнее исследование, в котором моделировались три сценария: первый – что будет с ценой на электричество в Эстонии, если не предпринимать никаких мер поддержки и рынок сам себя регулирует; второй – что произойдет, если реализовать предложенный правительством план субсидий; и третий – какие оптимальные энергетические сценарии возможны для Эстонии».
Все было согласовано и известно, исследование должно было быть готово к апрелю. «А затем... когда три лидера коалиционных партий вдруг объявляют в соцсетях, что все уже решено, это вызывает беспокойство».
По словам Суттера, самый большой проблемный момент заключается в том, что такой важный для Эстонии вопрос не обсуждается открыто. «Я предполагал, что подобное моделирование уже проведено государством и расчеты доступны публично. Мы запрашивали данные, но их никто не видел».
В довершение ко всему коалиция на этой неделе объявила заседание специальной комиссии Рийгикогу, на котором обсуждались субсидии для ветропарков, закрытым.
«Это похоже на политический компромисс, где каждый получил свое: все знают, кто хотел морские ветропарки, кто атомную электростанцию, поделили пополам, получили цифру. Но это не может быть хорошим решением, которое накладывает обязательства на людей на 20 лет вперед. И если выяснится, что это просто политическая сделка, то это очень плохо. Мы в Эстонии XXI века ожидаем прозрачной демократии – и хотелось бы ее ощущать. По такому важному решению ответственные лица должны давать объяснения», – заявил Суттер.
«Любая субсидия искажает рынок. Это факт. Если уж делать субсидии, то они должны быть технологически нейтральными, например, с условием, что они должны обеспечивать электроэнергию и зимой, когда нет солнца, – тогда солнечные станции сразу выпадут», – говорит он. Энергетический эксперт Арви Хамбург также поддерживает этот подход.
Кроме того, важно учитывать опыт соседних стран. «Финляндия строит наземные ветропарки темпом 1000 МВт в год – без субсидий. А если теперь мы начнем поддерживать солнечные и ветроэнергетические проекты в Балтии... Уже сейчас бывает, что избыток электроэнергии приводит к отрицательным ценам, и таких случаев в этом году будет больше. На прошлой неделе, когда цены на электричество были высокими, наши почти 700 МВт ветрогенераторов не производили вообще ничего. В результате Estonian Cell остановил производство», – рассказывает Суттер.
Еще один вопрос – где были контролируемые электростанции Эстонии? Страна, наоборот, импортировала электроэнергию. Если, по словам министра климата, в Эстонии есть более 1000 МВт управляемых мощностей, то при ценах 500 евро/МВт·ч на рынке должны были работать все станции на сланце и газе.
«Даже с налогами и сборами себестоимость электроэнергии из сланца не превысила бы 200 евро/МВт·ч – так где же они были? Если при таких ценах они не выходят на рынок, значит, их просто не существует, это блеф, и это вызывает серьезное беспокойство», – сказал Суттер.
Он также считает, что планы по финансированию ветроэнергетики чрезмерны. «Если мы поддерживаем морскую ветроэнергетику на 2,6 миллиарда евро, а затем еще и резервные мощности, то это становится слишком дорого. Мы просто не справимся с этим! Сейчас есть планы строительства Estlink 3 за миллиард евро и соединения с Курземе через Сааремаа за 1,5 миллиарда – эти затраты лягут в тарифы на сеть. Нужно определиться: либо строим масштабные связи со странами, которые могут производить дешевую возобновляемую энергию без субсидий, либо производим сами. Но если мы строим связи и будет ветрено, Финляндия действительно получит дешевую электроэнергию, а мы будем платить за нее через субсидии. Мы так не сможем конкурировать».
Проблема в том, что в Эстонии нет ответственного за конкурентоспособность цен на электричество. В Финляндии этим занимается Fingrid, а в Эстонии у Elering нет таких обязательств.
Арви Хамбург добавляет, что Балтия испытывает 40% дефицит электроэнергии – и если одна из внешних линий выйдет из строя, зимой мы не справимся. «Эстонская проблема в том, что разница между производством и потреблением за последние три года увеличилась», – поясняет он.
В заключение он подчеркивает, что при высоком уровне зависимости от погодных источников электроэнергии у нас остается три варианта: строить управляемые мощности (которых нет), развивать системы хранения (которые не появятся в ближайшее десятилетие) или регулировать потребление – то есть отключать электричество, когда нет ветра.
