Между тем, как пишет партнер адвокатского бюро Glikman & Partnerid адвокат Леон Гликман, поправки соответствуют Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и не нарушают свободы слова.

Во-первых, конституция и конвенция ограничивают свободу слова в той мере, в какой это необходимо для защиты прав других людей, в т.ч. защиты чести и достоинства.

Во-вторых, в проекте не предпринимается попытка ограничить свободу выражения мнений, он регулирует исключительно отдельные случаи возмещения ущерба на тот случай, когда попираются чьи-то честь и достоинство.

В-третьих, проект определяет ответственность только в сфере частноправовых отношений, т.е. речь не идёт о государственной санкции.

Закон не цензурирует права на выражение мнений, а защищает частноправовые лица, пострадавшие в результате попрания чести. Попрание чести нельзя приравнивать к свободе слова, и защита прав пострадавшего не является нарушением права на выражение мнения. Точно так же взыскание ущерба, причиненного ударом топора, не является ограничением трудового права по той причине, что топор был орудием труда.

Как и во всем демократическом мире государство и местное самоуправление не обладают с точки зрения гражданского права честью и достоинством, а поэтому ложные и клеветнические высказывания в их адрес не имеют материальных последствий. Принципом возмещения ущерба остается то, что лицо ставится через возмещение в такое гипотетическое положение, как будто ущерб не был нанесен. В случае имущественного ущерба это просто подсчитать, например, в денежной форме возмещаются расходы на ремонт разбитого автомобиля.

Поскольку мы не можем заглянуть внутрь человека, то нематериальный ущерб подсчитать труднее, что вовсе не значит, что его не надо возмещать. Когда кто-то теряет в результате хулиганского нападения здоровье, то вряд ли достаточно возмещения зарплаты по причине потери трудоспособности. Дополнительное возмещение за нематериальный ущерб, конечно, не восстановит прежнего положения, но хотя бы немного облегчит последствия и поможет лучше сбалансировать права пострадавшего.

Вещи, связанные с нематериальным ущербом, у нас словно «белая ворона» в разумной в остальном гражданской практике. Возмещения по необъяснимым причинам настолько малы, что хождение по судам просто не окупается, а это создает угрозу для эффективной судебной защиты конституционного права.

Законопроект не содержит ничего принципиально нового, он лишь дает судам в интересах правовой ясности более точное руководство, что принимать во внимание при возмещении ущерба, в частности, имущественное положение лица, нанесшего ущерб. Не нова и содержащаяся в проекте профилактическая цель, к тому же в предупреждении возможности дальнейшего нарушения прав пострадавшего нет ничего плохого. Действующий закон тоже позволяет выносить запретительное решение для предупреждения дальнейшей наносящей ущерб деятельности.

Мы можем, конечно, иронизировать  поводу судебных прецедентов в США, когда назначаются гигантские суммы возмещения, но должны признать, что они здорово помогли в деле формирования лучшей среды обитания. Хотя развивавшаяся с 18 века англо-американская система пенитенциарных профилактических возмещений сама по себе эффективна, в законопроекте она не применена.

Хочется надеяться на то, что после принятия закона нынешняя судебная практика, благоволящая темя, кто нанес ущерб, станет справедливее. Опасаться следует вовсе таких явлений, нарушающих основные права, как сохраняющаяся с советских времен инквизиционная модель предварительного следствия, отсутствие отвечающей европейским понятиям правовой защиты, не соответствующая большинству критериев Европейской конвенции и способствующая государственному произволу регуляция оперативно-розыскной деятельности, а также невероятных госпошлин, препятствующих обращению в суд.

Кризис служит хорошо унавоженной почвой для проявлений, угрожающих демократии, но проект поправок к Закону об обязательственном праве к числу этих проявлений не относится.